В кругу знающих людей сейчас популярна игра: вычислять в процентах, какой вклад в нынешний наш кризис вносят причины объективного порядка (то есть дешевизна нефти), а за какую его долю нам надо благодарить мудрые мероприятия руководства страны на украинском и антизападном фронтах.
Сразу скажу, что проценты не люблю и предпочитаю условные единицы. Они как-то солиднее. Во сколько долларов обошлась за год нашей державе вся украинская эпопея? Вполне можно прикинуть.
Начнем с малого — с расходов на содержание Крыма и поддержание в боевой готовности ДНР-ЛНР. Даже по самому щедрому счету, это пара десятков миллиардов долларов. Плюс к тому — продуктовое эмбарго, наложенное на себя, чтобы напугать Европу. Оно обошлось нашему народу за полгода от силы еще в десяток миллиардов долларов. Много ли это в совокупности? Смотря с чем сравнивать. Побольше, чем владивостокский саммит АТЭС, поменьше, чем сочинская Олимпиада.
Куда дороже стоил западный запрет на выдачу кредитов акулам российской госэкономики. Акулы ведь наши на Западе в долгах как в шелках и привыкли возвращать старые кредиты, беря взаменновые. А тут вдруг пришлось по-настоящему отдавать текущие долги, изыскивая деньги внутри нашей державы. Схемы, пущенные для этого в ход, можно не пересказывать, поскольку они часто и детально описываются в СМИ. Не претендуя на сверхточность, предполагаю, что на возврат этих долгов утекло уже добрых $100 млрд.
А теперь все сложим (добавив еще прочие мелкие убытки и утечки) и получим в совокупности где-то около $150 млрд ущерба, который, как остроумно заметил глава Кубани Александр Ткачев, граждане должны «разделить с президентом и правительством» как неизбежную плату за державные триумфы.
Даже независимо от того, какую часть этих убытков возьмут на себя «президент и правительство» (по моему субъективному мнению — никакую, целиком положившись на народ), вышеназванная сумма смотрится солидно. Но в целом за 2014-й профицит российской торговли товарами и услугами окажется всего на несколько десятков миллиардов долларов меньше. В крайнем случае, добавляем не более полусотни миллиардов долларов из валютных резервов и сводим концы с концами.
Если бы других причин для спада не было, то в уходящем году он бы и не состоялся, сместившись на 2015-2016 годы, когда воздействие западного технологического и финансового бойкота реально прочувствует вся экономика. Ну а пока почти все выглядело бы нормально.
Перейдем, однако, от субъективных причин к объективным, то бишь к дешевой нефти. Энергоносители неизбежно должны были подешеветь, и если бы между Москвой и Киевом, а равно Москвой и Вашингтоном, царил мир, подешевели бы еще сильнее, поскольку любая пальба и любые намеки на нефтегазовый бойкот толкают цены вверх.
Но, так или иначе, нефть серьезно пошла вниз только в последние четыре месяца 2014-го, и среднегодовая цена барреля Urals в итоге оказалась лишь немногим меньше $100 (где-то на 10% ниже, чем в 2013-м). Если сравнить с $350 млрд экспортной выручки от торговли энергоносителями в 2013-м и учесть инерционность ценообразования, то в 2014-м российские экспортные потери уж никак не превысят два, максимум, три десятка миллиарда долларов. По-настоящему большими они станут лишь в предстоящие год-два.
Короче говоря, все рукотворные и стихийные бедствия, которые обрушились на Россию, сами по себе еще не должны были привести к нынешней панике и неразберихе. Если бы российская экономика крепко стояла на ногах, то все приключения 2014 года она бы выдержала. Но в том-то и дело, что запаса прочности у нее уже почти не оставалось.
Вообразим, что было бы, если бы 2014-й обошелся без каких бы то ни было державных триумфов и прошел спокойно и мирно. Собственно, первые два месяца именно так и протекли. И вот какие принесли достижения.
Вывоз капитала частным сектором за «докрымские» январь и февраль достиг $34 млрд (против $26 млрд в январе-феврале 2013-го и $54 млрд за весь 2012-й год). Золотовалютные резервы страны уменьшились с $511 млрд к началу января 2014-го до $493 к концу февраля. Инвестиции в российскую экономику за эти же два месяца упали на 5% против января-февраля 2013-го. ВВП (с исключением сезонно-календарных факторов) в первом квартале 2014-го остался таким же, как и в четвертом квартале 2013-го. А промышленный индекс в феврале 2014-го (тоже со снятой сезонностью) стагнировал на уровне октября 2013-го.
То, что экономика России вступила в предкризисную фазу, стало видно еще двумя годами раньше. За двухлетку, от первого квартала 2012-го и до первого квартала 2014-го, российский ВВП вырос всего на 2,5%. Внешний долг за 2012-2013 годы увеличился с $539 млрд до $729 млрд. С 2012-го года уже понемногу ухудшалось торговое сальдо, а с 2013-го пошли вниз валютные резервы и начали сокращаться инвестиции.
В 2014 год страна вошла почти безо всякого запаса прочности. Это ярко проявилось в январском валютном кризисе, совершенно забытом за сегодняшними приключениями, а тогда основательно встряхнувшем публику. Небольшое и недолговременное удешевление нефти в январе — всего-то на пяток долларов за баррель — подняло волну паники и вызвало десятипроцентное падение рублевого курса, пресеченное лишь мощными интервенциями Центробанка. Даже и в самой мирной атмосфере этот год не мог пройти благополучно.
Путиномика как экономическая модель полностью себя исчерпала. Возможностей для роста у нее больше не было, а нефтезависимость стала абсолютной. Так или иначе, это признавалось почти всеми осведомленными людьми, включая и часть высших чиновников. Спад мог начаться от косого взгляда. Точнее, с первого же сколько-нибудь заметного и устойчивого удешевления нефти. А уж оно-то в любом случае не заставило бы себя ждать.
Поэтому финал несостоявшегося «мирного» и «бескрымского» 2014-го был бы во многом похожим на финиш того реального и немирного года, который мы оставили за собой.
Но «во многом» вовсе не значит «таким же». Падение рубля было бы не столь глубоким. Неразбериха — не такой отчаянной. Всплеск цен — не настолько резким. Не было бы санкций, так что магнаты кое-как перекредитовались бы на Западе и не стали бы с таким исступлением выжимать деньги на возврат своих иностранных долгов из собственной страны.
Но главная разница даже не в том, что вместо сравнительно мягкой посадки произошла такая жесткая. Разница во взгляде в будущее. В 2015-й год. В 2016-й. Был бы мир — можно было бы сказать, что выход из кризиса есть, и даже в общем понятно, куда идти. А пока мира нет, говорить просто не о чем.
Сергей Шелин
Источник: rosbalt.ru
