В Армении — впервые в новейшей истории страны — начались массовые антироссийские выступления. На прошлой неделе рядовой дислоцированной в Гюмри 102-й российской военной базы Валерий Пермяков дезертировал — и убил шестерых членов местной семьи Аветисян (в том числе двухлетнюю девочку); в живых оставался только полугодовалый ребенок, он несколько дней находился в больнице в тяжелом состоянии, но скончался 19 января.
Преступление шокировало страну: все — от политиков национального масштаба до рядовых граждан — требуют, чтобы Пермякова судили в Армении, где, как, впрочем, и в России, ему грозит пожизненное заключение. Армения — едва ли не главный союзник России на Кавказе, но это преступление заставило вспомнить былые конфликты и даже заговорить о выходе страны из Евразийского экономического союза, членом которого Армения стала только в этом году. Специальный корреспондент «Медузы» Андрей Козенко и журналистка Эля Вермишева отправились в Гюмри, чтобы выяснить подробности этой истории.
«Российская армия — часть нашего народа, живущая с ним одной жизнью», — стела с такой надписью украшает въезд на 102-ю военную базу российской армии, расположенную во втором по величине армянском городе — Гюмри. С 12 января 2015-го база фактически перешла на осадное положение: командование не общается с журналистами (откуда бы они ни приехали), выходить в город русским запретили, на улицах Гюмри — ни одного военного.
Хотя каждая вторая семья тут может похвастать, что прежде звала русских к себе домой на обед — ведь какая у вас там, солдатики, в армии еда. В самом Гюмри — все спокойно, но это временное затишье. Оно продлится до тех пор, пока на высшем уровне не решат, где будут судить рядового Валерия Пермякова — в Армении, как на этом настаивают местные жители, или в России.
Рано утром 12 января Пермяков переоделся в штатское, взял с собой автомат Калашникова и самовольно покинул расположение базы. Вызов на пульт «скорой помощи» поступил в 12.30. Перепуганные соседи (они же дальние родственники) семьи Аветисян сообщили, что, кажется, ночью в их доме «угорели люди». Спустя полчаса на месте были и врачи, и спасатели, и полицейские, и следователи прокуратуры. «Было так: Пермяков вошел через ворота — они запираются, но так, символически — во двор, где стоят пять или шесть частных одноэтажных домов. Он увидел, что верхняя часть двери в доме Аветисянов сделана из стекла, разбил ее прикладом, — рассказывает приехавший на место преступления одним из первых собеседник „Медузы“, майор одной из гюмринских оперативных служб (он просил не указывать свое имя и точное место работы). — На звук вскочили глава семьи, 53-летнийСергей Аветисян и его 33-летний сын Армен. Солдат застрелил их из автомата. Остальных членов семьи он убивал уже в их собственных постелях, они и подняться не успели. Всего — 21 выстрел, потом автомат заклинило. Дальше бил штыком».
Помимо Сергея и Армена были убиты: 51-летняя Асмик Аветисян,35-летняя Аида (дочь Сергея и Асмик), 22-летняя Араксия — жена Армена Аветисяна — и их двухлетняя дочь Асмик. Полугодовалый сын Серж получил семь проникающих ранений. «Я думаю, он или сознание потерял или кричать перестал от болевого шока, и тогда Пермяков прекратил его убивать», — говорит собеседник «Медузы».
Мальчику сделали три операции в ереванском медицинском центре Святой Богородицы, его состояние оставалось стабильно тяжелым. Усыновить его хотели десятки армянских семей — от самых простых до семей высокопоставленных чиновников. Утром 19 января министерство здравоохранения Армении сообщило, что состояние мальчика ухудшилось, для его лечения собрали консилиум из армянских и российских врачей. Позднее стало известно, что ребенок скончался.
Убив обитателей дома, Пермяков снял с себя всю одежду, обувь, на которой было написано его имя, переоделся в вещи убитых. Автомат оставил в доме. «Деньги и какие-то немногочисленные драгоценности брать не стал, то есть об ограблении он, получается, и не думал», — рассказал «Медузе» майор.
Затем рядовой вышел из дома, покинул город и направился на запад от Гюмри, в сторону армяно-турецкойграницы. Он прошел 14–15 километров по преимущественно гористой местности, где был задержан российскими пограничниками — граница охраняется ими совместно с армянской стороной. Пограничники нашли Пермякова обессиленным, лежащим под какими-то камнями. Его тут же скрутили, доставили на территорию базы и там заперли на гауптвахте.
Российские СМИ были крайне сдержаны, рассказывая об этой истории. Несколько федеральных каналов и вовсе сперва молчали о ней. Солдат дезертировал, кого-то убил, задержан, перейдем к следующим новостям. Армению это убийство просто взорвало: прошла неделя, но в местных СМИ почти и нет других тем. В Гюмри на ближайшие дни отменены все запланированные свадьбы и другие праздники. «Я езжу по городу и людей не узнаю, — рассказывает „Медузе“ майор. — Все замкнулись в своих мыслях, ходят не поднимая головы».
Персонал гостиниц, посетители местного интернет-кафе, жители Гюмри смотрят одну и ту же видеозапись. Вечер 15 января, спецназ на главной площади города выстроился против демонстрантов. Полицейские со щитами, они угрожающе бьют по ним дубинками; в полицейских летят камни — вечером 15 января госпитализируют троих сотрудников, еще 16 обратятся в больницы за амбулаторной помощью. «Кого-нибудь знаете из тех, кто на площади был?» — спрашиваю двух молодых людей, пересматривающих запись и комментирующих ее по-армянски. «Конечно, нет, — отвечают они, узнав, что я журналист. — Но вы не подумайте, среди армян врагов у русских нет».
Авторитет Карена Петросяна в Гюмри близок к абсолютному: он преподает в местном филиале Армянского экономического госуниверситета, проводит социально-экономические исследования, организует патриотические молодежные мероприятия и занимается адресной благотворительностью. Его фонд просит деньги у бизнесменов, а потом на эти средства, к примеру, покупает дома или квартиры для самых неимущих жителей. За два дня до столкновений 15 января он создал ивент на фейсбуке, пригласив всех желающих на автопробег. Требование у демонстрантов только одно: Пермякова должны выдать Армении и судить в Армении, по армянским законам.
«Это наша территория, это наши люди погибли. Здесь бесчеловечный поступок был совершен. Люди злые, люди взволнованные, — горячится Петросян. — Преступника надо отдать нашим властям. Мы опасаемся, что в России он уйдет от ответственности». Петросян, как и все жители города, прекрасно помнит давно забытую в России историю. В 1999 году двое солдат с базы пришли на гюмринский продуктово-вещевой рынок, спровоцировали конфликт и открыли огонь. Двое жителей погибли, еще девять получили ранения. Солдат скрутили, отвезли на территорию базы. Что с ними было дальше — здесь говорят, что не знают. Хотя, по данным «Кавказского узла», ефрейтор Каменев и рядовой Попов были именно в Армении приговорены к 15 и 14 годам соответственно. Неизвестно только, где они отбывали наказание впоследствии.
В случае с Пермяковым возникает правовая коллизия. Теоретически его могут судить в Армении за убийство двух и более человек, в том числе несовершеннолетних. Статья 104 УК республики предусматривает за это до 15 лет тюрьмы или пожизненное лишение свободы (смертной казни в стране нет). Армения и Россия еще в 1997-м заключили соглашение о взаимной правовой помощи. Согласно документу, армянские правоохранительные органы могут расследовать преступления служащих военной базы, если они совершены на территории республики. Но свое первое преступление — дезертирство — рядовой совершил на территории базы, и это исключительно компетенция российской правовой системы.
Вот только местным жителям не до коллизий. В автопробеге приняли участие несколько сотен автомобилистов со всей Армении. Они проехали до КПП базы, где, разумеется, к ним никто не вышел. Затем от двух до трех тысяч человек собрались сначала на центральной площади в Гюмри, а потом отправились к зданию прокуратуры. 15 января состоялись похороны семьи Аветисян, на которые пришли несколько тысяч человек, затем вновь начались стихийные митинги. Никто не знал, где содержат Пермякова, люди будоражили друг друга разговорами, что его уже могли вывезти на территорию России. Армянские власти при этом реагировали весьма сдержанно. Лишь генпрокурор страны Геворк Костанян вышел к демонстрантам и дал «мужское слово», что обратится к своему российскому коллеге с ходатайством о выдаче Пермякова Армении, когда «будет собрана необходимая документальная база».
Обстановка все больше накалялась. От прокуратуры Гюмри люди направились к российскому консульству, а здесь их уже встретила полиция. Причем, по сведениям «Медузы», не местная — у каждого полицейского в Гюмри среди демонстрантов друзья, а то и родственники; так что это был присланный из Еревана спецназ. В полицию полетели камни, та начала хаотические задержания; в участки попали более 50-ти человек. Обвинения им впоследствии не предъявлялись. Ситуацию пытались смягчить, показав по местному телевидению примирительное обращение Николая Рыжкова — последнего главы совета министров СССР; в России он сейчас просто высокопоставленный пенсионер, член Совета Федерации до 2011 года, а в Армении — национальный герой, в Гюмри его именем названа улица (за организацию спасательной операции после страшного землетрясения 1988 года, когда в Спитаке, Гюмри и других городах и селах погибли десятки тысяч человек). Рыжкова гюмринцы с уважением выслушали. Но с улиц не ушли.
Карен Петросян был одним из тех, кому удалось утихомирить толпу. Разговаривать с людьми ему помогал депутат армянского парламента от партии «Процветающая Армения» Мартун Григорян. Им удалось договориться, что их пропустят на территорию базы, чтобы убедиться — Пермяков еще там. «Нас встретили представитель прокуратуры Армении и подполковник, замкомандира базы, как я понял, — рассказал „Медузе“ Петросян. — Мы сказали, что хотим фотографировать, но нам запретили, сослались на следственные действия. Пошли на гауптвахту, нас подвели к двери с круглым глазком. Пермяков спал, когда мы пришли. Но ему дали команду встать. Он проснулся, встал, тогда нам дали посмотреть в глазок. Я его узнал — фотографии в интернете уже появились к этому дню». Мы спросили Петросяна, говорил ли он о чем-нибудь с рядовым. «Нет, говорить и задавать вопросы мы не имели права, — ответил Петросян. — Так, сказали несколько слов… Таких, которые в прессе не произносят».
Петросян и Григорян вышли к толпе, заверили, что Пермякова никуда не увезли. Только после этого люди начали расходиться. «Это временно, — предупреждает Петросян. — Если наше требование не будет выполнено, будут новые акции. Мы не хотим межнационального напряжения и, тем более, столкновений, но нас не услышат — и акция будет бессрочной. И она будет направлена против российских властей».
Отсутствие внятной информации приводит к возникновению слухов разной степени чудовищности. Никто не понимает, почему рядовой выбрал для расправы именно семью Аветисянов. И тут уже говорят, что якобы у него был конфликт с мужской частью семьи. Мол, они были давно знакомы. Разумеется, уже есть таксист — знакомый знакомых, — который клянется, что несколько раз в последние дни перед убийством подвозил Пермякова к дому Аветисянов. Это притом что рядовым срочной службы отпуск в городе не полагается, они живут в казармах. Да и представить, что у обычного рядового, который даже свой мобильный хранит в командирском сейфе, есть деньги на такси, тоже сложно. Говорят, что не смог бы хилого телосложения солдат в одиночку расправиться с целой семьей, наверняка у него был помощник. А раз был помощник, то наверняка азербайджанец — и это только малая доля услышанного. Армянская сторона ход следствия не комментирует, Минобороны России с 12 января официально на преступление так и не отреагировало.
Но факт в том, что, покинув часть, Пермяков действительно проделал не самый короткий и довольно замысловатый маршрут по городу. Он, получается, шел вдоль довольно оживленной улицы Ширакаци со множеством маленьких магазинов и двухэтажным, явно советским еще ГУМом; потом он должен был пройти через самый центр города. А затем — еще и как-то найти улицу Мясникяна, поворот на которую с трудом заметишь, проходя или проезжая мимо.
Улица Мясникяна, где в доме 188 жила семья Аветисянов, бедна даже по гюмринским меркам. Она поначалу удивляет нумерацией: получается, что на совсем короткой улице, почти в закоулке, разместилось более 200 домов. Постепенно становится понятно, что за каждыми разномастным воротами прячется сразу несколько одноэтажных строений. Они отапливаются дровами, коммунальные удобства сведены к минимуму.
На пустой улице — грязь по щиколотку, ее месит старик с тележкой, доходит до конца и возвращается, теряет колесо и все так же бредет дальше — он ищет металлолом. Больше ни единого человека. Ворота, за которыми находится 188-й дом, обвязаны оранжевой полицейской лентой. Где-то в глубине виден небольшой одноэтажный дом погибших, там все еще работают полицейские, общаться с кем-либо им запрещено. В радиусе пяти домов вокруг, несмотря на выходной день, ни единого человека — и навесные замки. Нам рассказали, что люди уехали отсюда кто куда — по родственникам, и до сих пор не вернулись, страх не отпускает.
Мы заходим в небольшой магазин метрах в пятидесяти от дома, где произошло убийство. «Обычная была семья, ну жили скромно, муж на заработки в Россию ездил, на стройках работал, в конце декабря вернулся, к Новому году денег привез, хоть и меньше, чем обычно. Ну, мог выпить иногда, что еще сказать», — рассказывает продавец Руслана. В такие магазины чужие не заходят, здесь спокойно продают в долг и ведут толстую тетрадь с именами должников. Фамилия Аветисян в эту тетрадь записывалась нередко. Руслана рассказывает, что те, кто не уехали, в последние дни на ночь задвигали двери шкафами и клали ножи под подушку. Женщина плачет.
Отсюда мы едем в «русский квартал», он же 8-й городок, он же бывший военный городок. Здесь в изношенных до крайности четырех- и пятиэтажных домах живут офицеры и их семьи. На столбах объявления вроде «Продается стиральная машина и пианино», дом культуры до сих пор призывает весело встретить новогодние праздники с Машей и медведем. В городке тишина, мужчин нет вообще, детей во дворах тоже нет. Мы встретили только нескольких женщин. «В город мы еще ни разу после того, что случилось, не выходили, мало ли, — говорит одна из них, петербурженка, живущая в Гюмри уже три года. — В первые дни многие семьи детей отказались в школы и детские сады вести. В остальном-то все спокойно у нас».
Через несколько дней после убийства в Армении вовсю начались разговоры о его политической подоплеке. С 1 января Армения стала членом Евразийского экономического союза, куда также входят Россия, Белоруссия и Казахстан. Якобы преступление направлено на то, чтобы отдалить Армению от России. И это в условиях, когда нарастает напряженность и на карабахско-азербайджанской линии, и в зоне карабахского конфликта. А российские войска, в том числе пограничные, тут как гарант безопасности.
В социальных сетях — сильная волна сомнений по поводу целесообразности вступления Армении в Евразийский экономический союз, у которого и раньше были противники (но сторонников — все же большинство). «Последние события и отношение России к Армении как к нищей губернии показывают, что надо как можно скорее прекратить это», — пишут армянские блогеры. Очень популярен фотомонтаж — фотография Пермякова в женском халате. Это отсыл к истории 2013 года, когда обвиняемого в ДТП под Подольском (потерявший управление «Камаз» въехал в рейсовый автобус; погибли 18 человек) Грачья Арутюняна привезли на публичное судебное заседание в цветастом женском халате. В России — с ее ежедневной бытовой ксенофобией — эту историю не каждый националист вспомнит, а в Армении ее знает каждый таксист — и воспринимает как личное унижение.
«Как ни страшна произошедшая трагедия, но последующее может быть еще страшнее. Гюмри находится в самом центре сложных геополитических процессов, самый малый толчок отсюда может послужить детонатором неконтролируемых процессов, — считает Сурен Золян, член Общественного совета Республики Армения, ведущий научный сотрудник Института философии, социологии и права Национальной Академии. — Официальные лица России и Армении настолько потеряли связь с реальностью, что до сих пор не в состоянии адекватно оценить происшедшее, а их придворные политологи уже услужливо проталкивают теории вселенского заговора по организации в Гюмри чуть ли не Майдана».
Власти Армении к жителям так и не обратились, не был объявлен траур. В Ереване только отменили один большой концерт. Про армянского католикоса один из местных ресурсов написал текст под заголовком «Католикоса больше нет»: духовный лидер всех армян Гарегин II тоже не вышел к народу. Молчание властей спровоцировало акции протеста и в самом Ереване, где люди еще 14 января пришли на митинг с требованием выдать им Пермякова. На следующий день ереванцы в плотном кольце полиции стояли у здания посольства России с плакатами «Нам не нужны такие „скрепы“», «Ваша „духовность“ убивает наших детей» и «102-й российский военный бардак»; затем толпа ушла к зданию генпрокуратуры Армении. В тот же день на площади Свободы в центре Еревана, где тоже собирались протестующие, многих задержали.
Наконец, начали всерьез обсуждаться и совсем радикальные версии по поводу того, что произошло в Гюмри. «Комсомольская правда в Чите» написала, что отец Пермякова — пастор церкви христиан веры евангельской в Забайкалье. «Действия [Пермякова] подчинялись четкой программе, — кивает глава Демократической партии Армении Арам Саркисян. — Он из сектантской семьи, его брат осужден за убийство собственной жены. Есть информация, что он поддерживал связь с этой сектой через интернет, секта могла руководить им. Действовал Пермяков довольно хладнокровно; убив людей, переоделся, спрятал автомат на чердаке. Я думаю, что и в сторону армяно-турецкой границы он пошел неслучайно, его там кто-то ждал. Для чего это было сделано? Я думаю, чтобы накалить российско-армянские отношения, не дать состояться ЕАЭС».
И лишь спустя почти неделю, 18 января, убийство в Гюмри обсудили президент России Владимир Путин и глава Армении Серж Саргсян. Правда, в прессу попали только общие формулировки — о том, что следствие должно быть проведено в кратчайшие сроки, а виновные должны понести наказание.
Андрей Козенко, Эля Вермишева
Источник: kavpolit.com
